Первая Арена. Охотники за головами - Страница 70

Она с отвращением отвернулась от меня, снова вернувшись к окну.

«Неужели ты не понимаешь? – продолжила я. – Уже через несколько недель город будет разрушен. Здесь уже не безопасно. Сейчас наш последний шанс выбраться.»

«И что же почувствует твой отец, когда вернется домой, и увидит, что мы все ушли? Когда он обнаружит, что мы бросили его?»

Я смотрела на маму, не веря своим глазам. Она действительно заблудилась в своей фантазии.

«Он бросил нас, – выпалила я. – Он пошел добровольцем на глупую войну. Никто не просил его. Он не вернется. И это именно то, что он хочет, чтобы мы сделали. Он бы хотел, чтобы мы выжили. А не сидели в дурацкой квартире в ожидании смерти.»

Мама медленно повернулась и посмотрела на меня своими холодными как сталь глазами. Она была ужасно упорна, точно так же, как я. Иногда я ненавидела себя за то, что так сильно на нее похожа. Я видела по ее глазам в тот момент, что она никогда, никогда не сдастся. В ее голове прочно засело, что в этой ситуации надо просто преданно ждать. А когда что-то сидело в ее голове, изменить это никак нельзя было.

Но по-моему, ее преданность была неуместна. Она должна была проявлять ее к нам. К своим детям. А не к человеку, который был более предан дракам, нежели своей семье.

«Если ты хочешь бросить отца, давай. Я никуда не еду. Когда твои планы провалятся и тебе не удастся проехать вверх по реке, можешь вернуться назад. Я буду здесь.»

Я не ждала ни секунды больше. Я схватила Бри за руку, повернулась и гордо пошла с нею к двери. Бри заплакала и я знала, что уходить нужно быстро. Я в последний раз остановилась перед дверью.

«Ты совершаешь ошибку,» – выпалила я.

Но она даже не обернулась, чтобы попрощаться. Я знала, что она не сделала бы этого.

Я открыла дверь и захлопнула ее за собой.

Это был последний раз, когда я видела маму.

Тридцать

Я просыпаюсь от слепящего солнечного света. Кажется, мир снова ожил. Солнечные потоки струятся в окно прямо на меня, яркие, как никогда в жизни, они отражаются от всего. Ветер прекратился. Буря закончилась. Снег стаивает с карнизов и звук капающей воды эхом разносится по всей комнате. Раздается треск, и огромная сосулька падает прямо на пол.

Я оглядываюсь вокруг, не понимая, где нахожусь, и осознаю, что все еще лежу на том же месте, что и прошлой ночью, под курткой Логана. Я чувствую себя полностью восстановившейся.

Неожиданно я все вспоминаю и в шоке сажусь. Рассвет. Нам нужно было выдвигаться на рассвете. Вид яркого солнечного света ужасает меня, и я вижу, что Логан лежит рядом со мной с закрытыми глазами. Он глубоко спит. Мое сердце остановилось. Мы проспали.

Я подскакиваю на ноги, впервые чувствуя прилив энергии, и сильно трясу его плечо.

– ЛОГАН! – говорю я торопливо.

Он немедленно открывает глаза и вскакивает на ноги. Он настороженно осматривается по сторонам.

– Уже утро! – кричу я. – Лодка. Мы ее пропустили!

Его глаза открываются от удивления, когда он понимает.

Мы тут же несемся к двери. Моя нога все еще болит, но я с радостью обнаружила, что даже могу бежать. Я сбегаю по металлической лестнице вслед за Логаном, звук шагов эхом отражается от стен. Я хватаюсь за железные перила, осторожно перескакивая через прогнившие ступени.

Мы сбегаем на первый этаж и выскакиваем из здания на слепящий светом снег. Снежное царство. Я утопаю в сугробах выше колен, и это замедляет мой бег, каждый шаг дается с трудом, но я бегу за Логаном, вспахивающим снег, и мне немного легче.

Вода уже впереди и мы всего в нескольких зданиях от нее. К моему великому облегчению, я вижу баржу, пришвартованную на пирсе, и могу разглядеть, как на нее поднимают трап после того, как взошла последняя порция скованных девочек. Лодка собирается отплыть.

Я бегу еще быстрей, продираясь сквозь снег со всех сил. Когда мы добегаем до пристани, и все еще метрах в ста от лодки, трап уже поднят. Я слышу рев мотора, и сзади из баржи вылетают клубы черного дыма. Мое сердце колотится.

Когда мы уже у конца пирса я вдруг вспоминаю про Бена, про наше обещание встретиться на пирсе на рассвете. Я смотрю налево и направо по мере бега, ища его глазами. Но никого нет. Мое сердце обрывается, когда я понимаю, что это может значить только одно: у него не получилось.

Мы приближаемся к барже и находимся едва ли в тридцати метрах от нее, когда она внезапно начинает движение. Сердце бухает у меня в груди. Мы так близко. Не сейчас. Не сейчас!

Мы всего в двадцати метрах, но лодка уже отчаливает от пристани. Она уже на три метра отошла в воду.

Я ускоряюсь и теперь бегу рядом с Логаном, пробираясь сквозь толщу снега. Баржа уже в пяти метрах от берега и постоянно ускоряется. Слишком далеко, не допрыгнуть.

Но я продолжаю бежать прямо к самому краю, и вдруг вижу толстые веревки, свисающие с лодки на пристань, постепенно сползающие с края.

Веревки тянутся за баржей, как длинный хвост.

– ВЕРЕВКИ! – кричу я.

Очевидно, Логану приходит та же мысль. Никто из нас не медлит – вместо этого мы продолжаем мчаться, и, когда я добегаю до края, я без размышлений целюсь на веревку и прыгаю.

Я лечу по воздуху, надеясь, молясь. Если я промахнусь, мне придется долго падать – метров 10 – и приземлюсь я в холодную воду, из которой пути назад не будет. Вода так холодна и течение так сильно, что я, очевидно, умру через пару секунд после падения.

Когда я тянусь за толстым канатом с узлами, я думаю, что, возможно, это мой последний момент на земле.

Тридцать один

Мое сердце подпрыгивает к горлу, когда я хватаюсь за веревку. Я ловлю ее в воздухе, и стискиваю, зная, что от этого зависит моя жизнь. Как маятник я качаюсь на ней и лечу по воздуху на полной скорости прямо в огромный заржавевший корпус баржи. Железо летит на меня и я готовлюсь к удару.