Первая Арена. Охотники за головами - Страница 64

Впереди у нас остается лишь один пролет. Я заставляю себя взбежать туда из последних сил. Мы уже на лестничной площадке и подбегаем к железной двери, ведущей на крышу. Логан толкает ее плечом, но она не открывается. Она заперта. Очевидно, снаружи. Я не могу в этой поверить.

Толпа фанатиков все приближается, топот на лестнице становится оглушающим. Через мгновения нас разорвут на кусочки.

– ОТОЙДИ! – кричу я Логану, когда у меня появляется идея.

Это отличный повод использовать последний патрон. Я достаю пистолет, прицеливаюсь и стреляю по замку. Я знаю, что стрелять с такого близкого расстояния очень рискованно, но другого способа не вижу.

Пуля рикошетом отскакивает от металла, пролетев в паре сантиметров от нас, и дверь открывается.

Мы пробегаем через дверь и выбегаем на солнечный свет. Я обследую крышу, размышляя, куда мы можем пойти, ища возможные выходы. Но ничего не вижу. Совершенно ничего.

Логан берет меня за руку и бежит в дальний угол. Когда мы подбегаем к краю, я заглядываю за выступ и вижу огромную каменную стену под нами. Она огибает Юниверсити-плэйс, идет по 14-й улице и отгораживает все, что находится к югу от нее.

– Стена на 14-й улице! – кричит Логан. – Она ограждает пустышь от пустыни.

– Путыни? – переспрашиваю я.

– Тут разрывались бомбы. Тут везде радиация – к югу от 14-й улицы. Никто не ходит туда, даже фанатики. Там слишком опасно.

Неожиданно раздается треск металла и дверь на крышу распахивается. Толпа влетает на крышу, мчась прямо на нас.

Далеко внизу я вижу сугроб глубиной почти в три метра. Если мы приземлимся прямо в него, может быть, только лишь может быть, он смягчит наше падение. Но прыгать туда далеко, метров пятнадцать. И тогда мы окажемся по пустынную сторону от стены.

Но какой у нас выбор?

– Сугроб! – показываю я. – Мы можем прыгнуть туда!

Логан смотрит вниз и качает головой, он выглядит испуганным.

Я оборачиваюсь через плечо: фанатики уже в тридцати метрах от нас.

– У нас нет выбора! – кричу я.

– Я боюсь высоты, – наконец признается он, очень побледнев.

Я беру его за руку и встаю на край. Он медлит секунду, в глазах его страх, затем следует за мной.

– Закрой глаза! – кричу я. – Доверься мне!

И когда фанатики уже в паре метров от нас, мы прыгаем.

Двадцать восемь

Падая в воздухе и крича, я надеюсь лишь, что моя цель точна. Земля так быстро летит нам навстречу, что если мы промахнемся, мы – мертвы.

Мгновение спустя мы попадаем в снежное облако, приземлившись ровно в центр двухметрового сугроба, Логан все еще сжимает мою руку. Мы входим в него на огромной скорости и тонем в нем на всю глубину, до тех пор, пока наши ноги не ударяются о бетон. К счастью, снег плотный и значительно смягчает наше приземление. Когда я касаюсь земли, создается ощущение, что я спрыгнула с высоты буквально в пару метров.

Я сижу на дне в полном шоке, сверху меня засыпает снег. Солнечный свет пробивается через толщу в несколько метров снега надо мной. Я сижу, замерев и боясь пошевелиться, чтобы откопаться из сугроба и посмотреть, не сломала ли я что-нибудь. Мне кажется, что я на пляже, закопанная в песок.

Медленно я шевелю кистью, затем все рукой, затем плечом… Я медленно поднимаюсь из груды снега, высвобождаясь из этой горы. Это неудобно, но я взбираюсь по снежной насыпи. Я вытаскиваю голову, как суслик из норки на лужайке. Я поворачиваюсь и вижу, что Логан делает то же самое.

Я вытягиваю шею и смотрю наверх: на самом верху, все еще стоя на крыше, смотрит вниз толпа фанатиков. Они спорят между собой, и кажется, что они совсем не хотят прыгать вслед за нами. Я их не виню: глядя наверх на такую высоту, я поражаюсь, что мне хватило храбрости на такое самой. Я бы, наверное, не сделала этого, если бы остановилась и задумалась.

Я вылезаю из снега, и Логан занимается тем же. Вся моя одежда в снегу и я отряхиваю его. Я делаю несколько шагов, проверяя, сломала ли что-нибудь. Моя лодыжка все еще болит – сильнее, чем раньше – но на первый взгляд я, на удивление, почти не пострадала, отделавшись лишь еще парой ушибов и синяков.

Логан делает пару шагов и я с облегчением вижу, что он тоже ничего не сломал. Я также рада, что мы по эту сторону стены. В пустыне. Это означает медленную смерть, но хотя бы сейчас мы в безопасности.

Я смотрю на необитаемое, заброшенное Юниверсити-плэйс: все магазины сгорели, некоторые из них развалинами лежат на земле. Здесь нет никого и ничего. В той же степени, в какой на пустоши царит хаос и жестокость, в пустыне стоит тишина. Спокойствие. Наконец-то, впервые за долгое время, я расслабляюсь.

Но я знаю, что этого делать не стоит. Если эта часть города действительно радиоактивна, тогда здесь еще более опасно, чем во всех остальных местах вместе взятых. Нам вредна каждая секунда, проведенная здесь. И кто знает, кто – или что – выжило в этом районе. Я бы очень не хотела встретить это.

– Надо двигаться, – говорит Логан, следуя по следам автобуса, которые проходят прямо через арку и следуют вдоль Университета.

Мы идем по ним быстрым шагом, то и дело оглядываясь. Сейчас я более, чем когда-либо, жалею, что у меня нет оружия. Логан привычным жестом хлопает себя по карманам, и я понимаю, что он думает о том же. Наша единственная надежда на то, чтобы быстро пройти по этим следам, найти Бри и выбраться отсюда как можно скорее.

Мы пересекаем 10-ю улицу, затем 9-ю, затем 8-ю и неожиданно справа от нас открывается небо. Я смотрю туда и с удивлением вижу то, что раньше было Вашингтон-сквер-парк. Я помню, как частенько зависала тут с друзьями по вечерам еще до войны, как мы сидели и смотрели на скейтбордеров, выполняющих свои трюки на бетонной площадке. Теперь глядя на нее, я прихожу в ужас: здесь ничего не осталось. Огромная входная арка упала и лежит на земле, разбитая на куски и покрытая снегом. Что еще хуже, на том месте, где был парк, теперь не осталось ничего, кроме огромного кратера, на сотни метров уходящего вглубь земли. Он простирается так далеко, насколько я могу видеть. Как будто огромный самосвал выкопал целый район города.