Первая Арена. Охотники за головами - Страница 23

Я понимаю, что его вес в коляске – это все, что удерживает меня на краю и не дает упасть. Если бы я не взяла его с собой, сейчас я была бы уже мертва.

Мне срочно нужно что-то сделать, пока мотоцикл не перевернулся окончательно. Медленно и осторожно я стаскиваю свое ноющее тело с сиденья и взбираюсь на коляску, прямо на Бена. Затем я перелезаю через него, встаю ногами на асфальт и медленно тяну на себя байк. Бен видит, что я делаю, вылезает и начинает помогать мне. Вместе мы втаскиваем висящее над пропастью колесо, и теперь мотоцикл снова стоит на земле в безопасности.

Бен смотрит на меня своими большими голубыми глазами, он выглядит так, будто только что прошел войну.

– Как ты узнала, что впереди бомба? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами. Почему-то я просто это знала.

– Если бы ты не нажала на тормоз тогда, когда ты это сделала, мы были бы мертвы, – говорит он благодарно.

– Если бы ты не сидел в коляске, я была бы мертва, – отвечаю я.

Замечательно. Теперь мы оба обязаны друг другу.

Мы смотрим в пропасть. Я поднимаю глаза и вижу машины охотников за головами где-то вдалеке – они уже подъезжают к другому берегу реки.

– Что теперь? – спрашивает он.

Я лихорадочно оглядываюсь вокруг, взвешивая наши шансы. Снова смотрю на реку, которая совершенно белая от снега и льда. Смотрю вниз по реке, в поисках других мостов или переездов. Ничего нет.

В этот момент я понимаю, что нам нужно сделать. Это рискованно. Честно говоря, это скорее всего приведет нас к смерти. Но попробовать нужно. Я дала себе клятву. Я не могу опустить руки. Невзирая ни на что.

Я запрыгиваю обратно на мотоцикл. Бен следует за мной, усевшись в коляску. Я надеваю шлем и открываю забрало, развернувшись в направлении, откуда мы приехали.

– Куда ты едешь? – кричит Бен. – Нам не туда!

Я не обращаю на него внимания, мчась по мосту обратно на нашу сторону Гузона. Переехав мост, я поворачиваю налево на Спринг-стрит, направляясь в сторону Катскилла.

Я помню, как приезжала сюда с папой в детстве – там была одна дорога, которая вела прямо к обрыву реки. Раньше мы там рыбачили, подъезжая к самому обрыву и даже не выходя из грузовичка. Помню, меня поражало, что можно подъехать прямо к воде. И теперь в моей голове созрел план. Очень, очень рискованный план.

Мы проезжаем мимо маленькой заброшенной церковки и кладбища по правую руку: из снега торчат надгробия, как и в любом городе Новой Англии. Удивительно, но сейчас, когда весь мир разграблен и разрушен, кладбища остаются целыми, как будто не тронутыми. Как будто мертвые правят миром.

Мы подъезжаем к развилке дороги, и я поворачиваю на Бридж-стрит и съезжаю вниз с холма. Через несколько кварталов я подъезжаю к руинам огромного мраморного здания «Грин Каунти Корт Хауз», все еще украшенного гербами, поворачиваю налево на Мэн-стрит и мчусь вниз по тому, что когда-то было сонным речным городком Катскиллом. По обеим сторонам стоят магазины, выжженные остовы машин, обвалившиеся здания, выбитые окна и покинутый транспорт. В поле зрения нет ни души. Я мчусь вниз по самой середине Мэйн-стрит мимо не работающих без электричества светофоров. Как будто я бы остановилась, если бы они работали.

Я проезжаю руины почты слева и объезжаю гору обломков, оставшихся от жилого дома, который, должно быть, развалился в какой-то момент. Улица спукается с холма, петляет и сужается. Я проезжаю мимо заржавевших каркасов лодок, выброшенных на берег и развалившихся. За ними располагаются огромные изъеденные строения, которые раньше служили топливными складами, круглые, метров тридцать в высоту.

Я поворачиваю налево в сторону портового парка, который теперь зарос сорняком. Слева на табличке написано «Причал». Парк подходит прямо к реке и единственное, что теперь отделяет нас от воды, – это несколько валунов с просветами между ними. Я нацеливаюсь на один из этих просветов, опускаю забрало и разгоняю байк на полную. Сейчас или никогда. Сердце бьется у меня в груди со скоростью света.

Бен должно быть понял, что я собираюсь делать. Он сидит прямой, как стрела, в ужасе вцепившись в борты коляски.

– СТОЙ! – орет он. – ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?!

Но остановиться уже невозможно. Он сам захотел поехать со мной и назад пути нет. Я бы предложила ему сойти, но мы не можем терять больше времени. Кроме того, если бы я остановилась, может быть, я бы уже не смогла снова набраться решимости сделать то, что я собираюсь.

Я смотрю на спидометр: 95…110…130…

– ТЫ СОБИРАЕШЬСЯ ЗАЕХАТЬ ПРЯМО В РЕКУ! – кричит он.

– ОНА ПОКРЫТА ЛЬДОМ! – отвечаю я.

– ОН НЕ ВЫДЕРЖИТ! – кричит он в ответ.

145…160…180…

– ПОСМОТРИМ! – отзываюсь я.

Он прав. Лед может не выдержать. Но я не вижу другого пути. Нам нужно пересечь реку, а другого способа просто нет.

195…210…230…

Река стремительно приближается к нам.

– ВЫПУСТИ МЕНЯ! – кричит в отчаянии Бен.

Но времени уже нет. Он знал, на что подписался.

Я еще раз нажимаю на газ.

И тут наш мир становится белоснежным.

Шесть

Я провожу мотоцикл между скалами и следующее, что я чувствую, это полет. На долю мгновения мы зависаем в воздухе и я начинаю волноваться, выдержит ли нас лед, когда мы приземлимся – или мы проломимся сквозь него и нырнем в ледяную воду навстречу жестокой смерти.

Через секунду все мое тело трясет, поскольку мы ударяемся о что-то твердое.

Лед.

Мы врезаемся в него на скорости 230 километров в час, больше, чем я могу представить, и, когда мы приземляемся, я теряю управление. Шины не могут обрести сцепление и все мое управление заключается в направляемом скольжении – только лишь удерживать руль стоит мне неимоверных усилий, поскольку его мотает из стороны в сторону. Но, к моему удивлению и облегчению, лед выдерживает. Мы летим по толстому слою льда, который и есть Гудзон, то и дело поворачиваясь влево и вправо, но хотя бы двигаясь в правильном направлении. Я не переставая молюсь, чтобы лед выдержал.